Ставшие достоянием общественности через Интернет видео о пытках в Смоленских ИТУ сравнимы разве что с документальными материалами из фашистских концлагерей, ни больше, ни меньше. «Нарыв» под «ником» – «УФСИН» – прорвался и показал своё истинное лицо – лицо беспощадное, бесчеловечное, остервенело-циничное. Глава ведомства генерал Александр Калашников отправлен президентом Владимиром Путиным в отставку
Фото: РИА Новости
Тема всколыхнула все общественные(!?)
институты, по крайней мере большую их часть, так быть должно. Наряду с мужскими
зонами, положение в ИТУ женских от них уйти в отрыв не могло от слова «совсем».
Но всё же?
На
вопрос о перестановках и контроле над ФСИН Литвинович считает, что они
(отставка, возможно и посадки – авт.) – следствие размещения в Сети безобразий,
творящихся в колониях ФСИН, где содержатся мужчины. Она интерпретирует
происходящее, как переход ведущих позиций от ФСБ к МВД.
– Это системная проблема, и в этом отношении переход
контроля над ФСИН есть небольшая надежда на позитивный результат. Просто МВД – это
другая структура, там люди другие немножко, с другими представлениями о жизни.
Поэтому решение неплохое. Также,
считает она, что МВД не занимается практикой
пыток, потому что вся оперативная работа, а именно – выбивание показаний и фальсификация уголовных
дел – это оперативные сотрудники. Кроме того, Марина считает, что
надежда искоренения пыток в тюрьмах есть. – Это не
самое плохое решение (назначение офицера из МВД – авт.), хотя в
идеале надо было назначить вместо Калашникова гражданское лицо. Потому что,
когда мы говорим об исправлении людей, об их реабилитации, об их возвращении к
жизни в обществе, – это не силовая работа, а работа скорее мирная, гражданская.
О.Г.: А кто бы мог
руководить ФСИН из гражданских?
– Полно таких людей. Но тут в целом
важен подход, философия, новый взгляд. Систему нужно менять полностью. Было бы
правильным, если бы не сейчас, а хотя бы через год или два ФСИН возглавило
гражданское лицо.
О.Г.: Видео с
пытками показали, насколько серьезные проблемы у нас в стране в тюремной системе.
Но это видимая часть – ведь есть еще женские колонии, и о них вообще не
говорят. Там есть пытки?
– Конечно, пыток в том
понимании, которые мы увидели на этих видео из Саратова, в женских колониях нет. Потому что порядки
в женских и мужских колониях довольно серьезно отличаются, и в целом там
складывается совершенно другая обстановка, которая не предполагает, что кому-то
и для чего-то потребуется использовать пытки.
О.Г.: И
насилия нет?
– Насилие есть. То есть если мы говорим
об изнасилованиях одних заключенных другими, например, то такого в женских
колониях точно нет. Бывают изнасилования осужденных со стороны сотрудников
колонии мужского пола. Такое случается, но про это почти ничего неизвестно,
потому что все молчат. И жертвы, и агрессоры заинтересованы в молчании.
– Насилие в колониях применяется, но в
отношении женщин более популярны другие методы, которые тоже можно назвать
пытками. Например, одна из самых больших проблем, с которой сталкиваются
женщины в колониях, – это невозможность ходить в туалет, когда ты хочешь. Есть
много свидетельств женщин, которые работают на швейном производстве – это
основной вид производства в женских колониях сейчас, – все в один голос говорят
о том, что ходить в туалет им разрешается только два раза за смену, а иногда и
вовсе один раз. Причем на это дается очень мало времени, около 5-10 минут. С
учетом того, что на производстве работают, допустим, 70 женщин, а унитазов
только пять, получается, что не все даже успевают.
– То же самое происходит во время перемещений женщин во время этапа, когда они едут в колонии или СИЗО в специальных вагонах. Там тоже условия таковы, что конвоиры разрешают ходить в туалет только раз или два раза в сутки. Мужчины-заключенные в целом справляются с помощью пластиковых бутылок, но у женщин все сложнее. Некоторые используют в качестве решения проблемы полиэтиленовые пакеты. В некоторых купе для перевозки заключенных в полу даже бывают пробиты дырки.
– Но в целом, как вы понимаете, когда человеку долго не разрешают сходить в
туалет, это и есть пытка. Причем связанная с унижением человеческого
достоинства. Женщины испытывают боль и кричат от этого. Конечно, это вещи, может быть, не такие
серьезные, как мы видели на видео из саратовских колоний, но тем не менее это
тоже важно.
– Еще один унизительный момент – это
обысковые мероприятия, которые проводят с женщинами сотрудники СИЗО. Когда
женщины выезжают на суд или возвращаются из него в СИЗО, их тщательно
обыскивают на наличие незаконных предметов. Раздевают догола, заставляют
глубоко приседать, широко раздвигая ноги. Охрану не смущает, если у женщины
месячные или она беременная. Такая практика унизительна и иногда хуже, чем
пытка. Стоит напомнить, что в СИЗО находятся женщины, еще не признанные судом
виновными. Наказания практикуются вне зависимости от наличия вины.
– Да, все эти моменты
совершенно не учитываются. Об этом как-то мало говорят, но женская физиология
устроена так, что, во-первых, женщина чаще ходит в туалет. А если женщина
рожавшая – то ей это нужно еще чаще. То есть это очень важная история, и тут
ничего не решается из года в год. Не говоря уже о том, что во многих местах
принудительного содержания, причем не только в ведомстве ФСИН, но и в подчинении
МВД, туалеты до сих пор не огорожены, и люди вынуждены иногда годами все свои
физиологические дела делать у всех на виду. Не говоря уж об отсутствии
унитазов! Ведь до сих пор вместо них используются чаши Генуи – в просторечии – дырки в полу, использовать которые
не могут ни инвалиды, ни люди с проблемами опорно-двигательного аппарата.
– Второй важный вопрос для женской физиологии — это гигиена. Раз в неделю у заключенных так называемая баня. Но на нее дается всего полчаса. При этом кранов меньше, чем людей. Иногда нет горячей воды. Все моются с помощью шаек (боюсь, многие ваши читатели даже не знают, что это такое). То есть хорошо помыться в таких условиях просто невозможно. И это только раз в неделю.
– Очень часто женщины получают
выговор или наказание в ШИЗО (штрафной изолятор) только за то, что они в
какой-то день захотели подмыться в помещении отряда, где они живут. То есть – в
раковине. У женщин нет возможности принять душ даже в те моменты, когда это
особенно необходимо, например, во время месячных. Таковы правила внутреннего
распорядка – душ только раз в неделю – и они распространяются даже на
спецприемники, в которые люди попадают за участие в пикетах, митингах или езду
без прав, а не за какие-то тяжелые преступления. И вот сажают женщину на 15
суток, а душ раз в неделю. И неважно, что там у нее: месячные – не месячные. Правила таковы. Просто они
давно не менялись, а те, кто их должен менять, заняты другими делами.
О.Г.: Есть еще связанный с этим вопрос. Значительная часть женщин
передачки и посылки в зонах не получает, поэтому средствами личной гигиены их
обеспечивает государство. Что они получают?
– На месяц: небольшое мыло ужасного качества, 25 метров
туалетной бумаги плохого качества и некачественные прокладки в небольшом
количестве. В итоге женщинам приходится самостоятельно шить себе на
производстве прокладки из тряпочек и ватина и стирать их. Обращу внимание, что
формально – и шитье для личных нужд, и использование казенного материала – нарушение.
И представьте, если в таких условиях женщина живет пять, семь, десять лет...
Это не только негигиенично, но и унизительно.
О.Г.: И
ведь это не только на здоровье влияет, но и на психологическом здоровье сильно
сказывается. Это специально делается? Ведь не могут же во ФСИН не знать о
необходимости туалета и гигиены.
– Понимаете, вся система исполнения наказания у нас перевернута
с ног на голову! Ведь предполагается, что оступившегося человека система должна
исправить, сделать лучше, социализировать и вернуть в общество.
– Но по
факту она человека ломает, перемалывает, унижает и заставляет потерять
собственную идентичность. И если мы с вами вернемся к причинам пыток, то в
мужских колониях они, в частности, направлены на то, чтобы заставить человека
подчиняться и соблюдать правила колонии. У женщин не возникает проблем с
подчинением и соблюдением правил, даже наоборот. Опыт показывает, что женщины
ведут себя хорошо, потому что, попадая в колонию, они все хотят поскорее оттуда
выйти. В отличие от мужчин, они склонны приспосабливаться к правилам, а не
сопротивляться и устраивать бунты. Поэтому женщины стараются: хорошо работают,
ведут себя примерно, участвуют в самодеятельности и так далее. Они хорошо
знают, что, если не будет никаких взысканий, то есть шанс выйти
условно-досрочно, по УДО. Они сразу принимают эти правила, и у администрации
колонии нет нужды их дисциплинировать с помощью пыток.
– Желание женщин приспособиться, стать хорошими, заслужив
благосклонность начальства, в свою очередь, приводит к повальному стукачеству в
женских колониях. И это добровольное стукачество, в отличие от мужских колоний,
где оно считается неприемлемым. А женщины таким образом зарабатывают, как они
считают, себе на УДО. Поэтому в женских колониях почти нет никаких нелегальных
предметов типа телефонов и алкоголя. Из-за того, что все стучат, это мгновенно
становится известно начальству. Зачастую к оперативникам выстраиваются очереди
из женщин, которые хотят на кого-то настучать, про кого-то наябедничать, позлословить.
К сожалению, все негативные качества тут поощряются начальством и вылезают
наружу: зависть, злоба, обида…
– Именно поэтому все женские зоны «красные», то есть в них власть
принадлежит администрации. Среди мужских встречаются и «черные» зоны, где управляют
воры, а администрация этому потворствует. Но среди женщин воровской закон не
действует. Это вообще другой мир. Но это не значит, что там не нарушается
закон.
О.Г.: Как еще женщин ломают
в колониях?
– Например, у женщин на зонах не может
быть собственной одежды. Она запрещена. Им выдают специальную одежду, и она
крайне неудобная. Она всегда велика. В редких случаях, если женщина хорошо себя
ведет, ей разрешают эту одежду ушить себе по размеру, но это привилегия.
Вернее, администрация просто закрывает на это глаза.
– В советские времена,
примерно до 70-х годов прошлого века, женщины в колониях носили свою одежду.
Поскольку они работали на швейном производстве, они прямо в колониях могли
купить себе отрез ткани и сшить себе что-то. Есть свидетельства, что эта
здоровая практика в колониях прекратилась «благодаря» вмешательству Валентины Терешковой. Она, будучи главой Комитета советских
женщин посещала в конце 1970-х годов одну из женских колоний. Понятно, что
встретить первую женщину-космонавта и прибывшую с ней делегацию женщины в
колонии вышли в своих самых лучших нарядах. Говорят, что, увидев столь нарядных
заключенных, Терешкова сказала: «Что это они одеты лучше меня?» Говорят, что
как раз после этого в колониях была введена одинаковая для всех одежда. И в
женских, и в мужских. Я считаю, что с введением запрета на свою одежду женщины
потеряли свою индивидуальность, свою женскую идентичность.
– Заключенным женщинам нельзя не то что краситься, нельзя
даже укладывать волосы, потому что всегда на голове женщины должен быть надет
идиотский белый платок. И это очень жестко соблюдается. И в жару, и в холод ты
никуда не можешь выйти без этого платка. Без этой телогрейки. Женщины в нем даже
не похожи на женщин. Они скорее напоминают каких-то бесформенных пингвинов. Мне
кажется, таким образом уничтожается все то женское, что в женщине есть, и она
только становится хуже от этого. Система как бы говорит женщинам: надо быть
страшной, неухоженной, немытой, в мешковатой одежде, асексуальной…
О.Г.: Зато женщины по крайней мере не конфликтуют из-за того, кто лучше выглядит. А ведь при таком отношении между заключенными это могло бы быть лишним поводом... Хотя, говорят, чаще всего избиения одних заключенных другими происходят с подачи администрации. Это действительно так?
Наши колонии, как, впрочем, и школы, армия, до сих пор построены
на теории воспитания Макаренко, согласно которой «человека исправляет и
воспитывает коллектив». Отсюда и идут известные нам практики, когда на человека
всей гурьбой накидываются, если он где-то оступился. В колониях, если человек
что-то делает плохо, на него натравливают коллектив.
– Очень показательно в этом плане в женских колониях устроена
работа на производстве. Вот они шьют какую-то одежду, и производство у них
устроено как конвейер. То есть каждая женщина делает только одну операцию.
Например, цех шьет куртки для сотрудников силовых структур, и одна женщина
вшивает молнию, вторая – обрабатывает края, а третья – пришивает карман. Таким
образом, если хотя бы кто-то в этой цепочке работает медленно или делает что-то
неправильно, какой-то брак, то в итоге наказывается вся бригада.
– Это приводит к тому, что женский коллектив сам набрасывается на слабого, не
справляющегося. Могут наказать, побить. Получается, что само устройство
производства конвейерным способом и коллективная ответственность приводят к
тому, что администрация колонии формально ни во что не вмешивается, позволяя
«коллективу решить все самому»
– Насчет сексуального насилия – я не
слышала, чтобы женщины друг друга насиловали в качестве наказания. А вот коллективное
наказание путем битья – это распространенная практика. Еще объявляют бойкоты,
если женщина как-то не так себя ведет. Могут даже насильно побрить наголо,
испортить вещи.
О.Г.: А кому
еще больше всего достается? Кроме тех, кто не вырабатывает норму.
– Самая уязвимая группа – женщины,
осужденные по статье об убийствах детей или попытках убийства ребенка. К ним
всегда очень плохое отношение складывается – что в СИЗО, что в колониях. Даже в
московском СИЗО №6 мы сталкивались с тем, что такие женщины подвергаются
серьезным гонениям в камерах, их бьют, выкидывают их вещи к двери камеры со
словами «уходи». А куда уходить? Дверь-то закрыта.
– Недавно избиению
подверглась врач из Калининградского роддома Елена Белая. Избивали и врача-акушера Юлиану
Иванову, проходящую по делу о суррогатных младенцах, которое следственными
органами квалифицируется как «торговля людьми». Причем эта врач – большой
профессионал, лауреат различных премий, а дело о суррогатных младенцах очень
похоже на заказное. И вот, попав в московское СИЗО №6, она столкнулась с такой
жестокостью. И то же самое происходит на зонах.
О.Г.: Распространено мнение, что
многие, кто сидит по статьям об убийстве, это жертвы домашнего насилия?
– Да, это так. Вот возьмем женщину, которую восемь лет избивал
муж, и однажды она не выдержала и убила его кухонным ножом. Это реальная
история. Большинство женщин, отбывающих срок по статье 105 УК («Убийство»), – это
те, кто убил своих мужей или сожителей. Часто женщины годами подвергаются
унижениям и насилию и в какой-то момент убивают насильника. Иногда они получают
обвинение не об убийстве, а в превышении пределов самообороны. Крайне редко
таких женщин оправдывают.
– Просто представьте – женщина восемь лет подвергалась насилию
со стороны мужа, страдала и в конце концов убила его, когда он в очередной раз
в ярости напал на нее. И вот сначала она год-полтора сидит в СИЗО, а потом на
восемь-десять лет попадает в колонию. Что с ней происходит? Ее жизнь становится
не лучше, чем на воле. Над ней как измывались, так и будут измываться. Зачем ее
сажать? Она что, опасна для общества? Ей в первую очередь нужна серьезная
психологическая реабилитация, а не наказание.
О.Г.: А
как относятся к тем, кто отбывает срок по наркотическим статьям?
– По статистике, половина женщин, которые сидят в колониях, это
как раз те, кто осужден по наркотическим статьям. Причем чаще всего эти женщины
были обычными потребителями наркотиков или вообще — покупали их даже не для
себя, а для своего сожителя или мужа. Сроки по наркотическим статьям сейчас
очень большие, судьи склонны сажать всех без разбору, и женщины получают огромные
сроки — 7-8 лет колонии. Часто им нужно лечение и реабилитация, но нашей
системе проще их посадить, скрыть хотя бы на время с глаз. Понятно, что смысла
находиться на зонах для них не очень много. То есть и государственные деньги
тратятся неэффективно, и проблема не решается. Все в проигрыше.
Наша антинаркотическая политика в целом не очень правильная.
Если бы ее поменяли, то в России сильно уменьшилось бы количество женщин,
которые сидят.
О.Г.: Какие
еще есть уязвимые категории в женских зонах?
– Некоторые женщины рожают в наручниках. Это до сих пор практикуется. Представьте себе – женщину привозят в роддом, и ее приковывают наручниками к кушетке. Недавно запретили это делать, но по факту это все равно происходит
Бывают даже идиотские ситуации, когда конвой пытается стоять и
стеречь женщину прямо в родовом зале! Обычно врачи их выгоняют, слава богу. И
на следующий день после родов изнуренную женщину возвращают в колонию, потому
что конвоя, который должен ее стеречь, везде хронически не хватает, он не может
стоять в роддоме несколько дней. Они ведь с заключенной даже в палате должны
оставаться, чтобы она через окно не убежала.
– Некоторые верят, что если родить в колонии, то условия будут
лучше. Но по факту это так не работает. Условия не улучшаются, наоборот, жить
становится сложнее, потому
что администрация начинает манипулировать ребенком. Стоит тебе хоть о каких-то
своих правах заикнуться, тебе скажут: «Ах так? Ну тогда не увидишься с
ребенком». Это сильнейшее орудие администрации против женщины.
О.Г.: Складывается
ощущение, что основной рычаг давления на заключенных в женских тюрьмах – даже
не насилие, а манипуляция.
– Так и есть. Администрации колоний успешно манипулируют
женщинами через то, что им важно: начиная с каких-то простых вещей вроде
свиданий, звонков и писем и заканчивая детьми и «семьями». Ведь женщины на
зонах создают так называемые семьи из двух, трех и более человек, где они ведут
быт, делятся передачками и чаще всего имеют совместную сексуальную жизнь. И
если кто-то из женщин плохо себя ведет или пытается бороться за свои права,
администрация начинает угрожать ей разделением «семьи». Особенно, если
известно, что в «семье» складываются сексуальные отношения. Говорят: «Будешь
плохо себя вести – переведем твою "половинку" в другой отряд, ты не
сможешь ее видеть. Или переведем ее на работу в другую бригаду или в другую
смену».
О.Г.: Может,
все-таки есть какие-нибудь заключенные, к которым отношение более человечное?
Например, обеспеченные женщины, которые сидят за экономические преступления и
могут позволить себе купить хорошую жизнь на зоне? Или в женских тюрьмах нет
таких «VIP-камер», как в мужских?
– Обычно в каждом отряде или в каждой камере есть главная
женщина. Как правило, это наиболее опытная женщина, которая управляет
коллективом, следит за порядком, показывает новеньким их места, что-то
разрешает или запрещает. И такие женщины чуть лучше живут. Им дозволено самим
выбирать себе место для сна и ушивать одежду, например. Но ни о каких
VIP-камерах там речи не идет.
– Вообще, руководство колоний нацелено на постоянное вытаскивание
денег из семей заключенных. Их всегда интересуют женщины, чьи семьи могут
платить. И очень часто женщине, которая хочет выйти по УДО, прямым текстом
говорят: надо купить стройматериалы или оплатить какие-то работы. Вы спросите,
а куда же идут деньги, которые выделяются государством на ремонт колоний? Или
воруются, или идут на что-то другое. Но вот такое вымогательство очень
процветает в женских колониях. А женщины на многое готовы пойти ради УДО.
Поэтому в колониях все друг у друга «идут по головам», лишь бы быстрее
освободиться.
О.Г.: А
если женщина отказывается платить, ее бьют?
– Нет, ищут другую. Всегда кто-то согласится заплатить, лишь бы
выйти. И там доходит до ужасных вещей. Бывают случаи, когда родственники
продают квартиры, берут кредиты, лишь бы найти деньги. Я слышала, что в
регионах примерные суммы таких вымогательств на ремонт колонии составляют от
100 тысяч рублей
О.Г.: Это
самый реальный способ выйти по УДО?
– Некоторые женщины мне рассказывали, что они все делали для
этого: брали переработки, работали лучше всех, перевыполняли план, лучше всех
дежурили, вели себя идеально, во всей клубной самодеятельности участвовали,
пели, танцевали... А администрация на это реагирует совершенно обратным
образом: не дает рекомендацию на УДО, а оставляет в колонии! Почему? А им нужны
хорошие работники. Им нужно, чтобы женщины вырабатывали больше нормы, чтобы у
них в колонии была самая лучшая самодеятельность. Ведь надо отчитываться перед
начальством УФСИН. Если колония на хорошем счету у начальства – это чаще всего
достигается суровой эксплуатацией женщин. Поэтому администрация всегда найдет
способ, как женщину не отпустить домой. Могут придраться к ерунде, вынести
дисциплинарное взыскание и отправить в карцер на несколько дней, и все – никакого
УДО.
– Это еще одна манипуляция со стороны руководства колонии.
Наряду с подсиживаниями и стукачеством. Женские колонии — это самое яркое
проявление негативных черт так называемого бабского коллектива. Представьте
себе один и тот же бабский коллектив с женщинами со сложным характером и
сложной судьбой, находящийся на небольшой территории годами!
А ведь там еще и имущественное неравенство очень серьезное.
Кто-то получает передачки, кто-то не получает, и сразу возникает такое
социальное расслоение. Потому что, например, женщина, которой не присылают
сигареты, а ей хочется курить, предлагает себя в работу другим. То есть
появляются женщины, которые делают всю грязную работу: стирают чужие вещи, моют
туалеты, дежурят за других. Все это – за плату в виде пачки сигарет, например.
Или за прокладки.
О.Г.: Если основной способ
воздействия на женщин-заключенных – манипуляция, то за что тогда бьют?
– За невыполнение нормы, например, за брак на производстве.
О.Г.: И надзирательницы к
этим избиениям напрямую руку не прикладывают?
– Чаще всего нет. В этом и дело: за счет
манипуляций всегда все можно решить чужими руками. В женской среде это еще
проще. Вместо того чтобы бить, администрация намеренно стравливает между собой
заключенных. И получает то, что ей нужно.
О.Г.: Почему так мало
говорят и пишут о жалобах из женских тюрем? Они вообще есть?
– Их действительно мало, потому что любая жалоба означает невозможность
выйти по УДО.
О.Г.: Но ведь и когда
выходят – молчат.
– Сейчас, кстати, все больше женщин
начинают говорить. Раньше такого не было. Сейчас просто тема тюрьмы стала менее
стигматизирующей. А раньше люди вообще старались скрывать этот факт своей
биографии.
О.Г.: Да и
после тюрьмы женщинам особенно трудно адаптироваться. Не берут на работу,
родные и близкие обходят стороной.
Это сложная история. И в мужских, и в
женских тюрьмах в очереди на передачки выстраиваются в основном женщины. То
есть женщины поддерживают своих мужчин в тюрьме, а вот если женщина попадает в
тюрьму, то ее поддерживает или мама, или сестра, или подруга. Редко когда
мужчины поддерживают своих жен. Поэтому, попадая в тюрьму, женщина теряет
практически все.
А когда она выходит,
особенно если с ребенком, ей, конечно, непросто. А если она отсидела семь или
восемь лет за наркотики, то пока она сидела жизнь ведь вообще поменялась! А ей
нужно не только о себе заботиться, но и о ребенке. Именно поэтому очень важно,
чтобы в России наконец появилась и заработала пробация – система индивидуальной
работы с осужденным, помогающая ему адаптироваться к жизни в обществе, найти
себе в нем место. Насколько я знаю, сейчас закон о пробации будет вноситься
в Госдуму.
О.Г.: Новый законопроект сенаторов Совфеда,
который предлагает наказание за пытки в колониях, как-то сработает в женских
зонах, если там в основном психологическое насилие в ходу?
Он и в мужских колониях не сработает.
Система такова, что в ней можно сделать какие-то точечные улучшения, но, как я
выше сказала, она порочна по своей природе. Она нуждается в глобальной
перестройке и переосмыслении. Да и статистика показывает, что даже те
сотрудники, кого обвиняют в превышении должностных полномочий, уходят от
ответственности в половине случаев. К сожалению, сама система защищает своих,
потому что пытки внутри нее считаются чем-то нормальным.
А что касается женских колоний, то я
считаю, что женщина просто не должна сидеть на зоне в принципе. Это женщин не
исправляет никак. Потому что, опять же, кто сидит? Половина – по наркотическим
статьям. То есть половина – это те, кого надо не в колонию отправлять, а лечить
и реабилитировать.
Около трети сидящих – женщины, которые
были жертвами домашнего насилия и убили агрессора. Зачем такую женщину сажать,
когда она и так травмирована психологически и находится в шоке? Сама идея
колоний для женщин мне кажется противоестественной.
Затем – женщины, осужденные за мошенничество. Это вообще
отдельная история. В последнее время следователи любят во время расследования
«сколачивать» организованную группу, потому что за ее раскрытие они получают
больше «звездочек» и денег.
Как это делается? Вот реальный пример: фирма, которая продавала
фальшивые страховые полисы. Берут директора, обвиняют его в мошенничестве, а
затем арестовывают еще и бухгалтера, и секретаршу, и курьера. Все трое – женщины,
которые не знали, что полисы мошеннические, они считали, что работают в обычной
страховой фирме, каких тысячи. И вот следователи переквалифицируют дело, пишут,
что «действовала организованная группа», и срок наказания сразу увеличивается.
Вот и сидят они в колонии… А в чем они виноваты? Как их колония исправит?
– В первую очередь нужно пересмотреть всю систему исполнения наказаний как устаревшую и построить новую, основанную на совершенно других, современных и гуманистических принципах.
– Ведь
сейчас наша пенитенциарная система никого не исправляет. Она опирается на идеи,
которые были актуальны в 20-е годы XX века. Например, на идею о том, что труд
исправляет человека. Ленин и Дзержинский неоднократно писали, что именно с
помощью принудительного труда новая советская власть должна осуществлять
«идейное перевоспитание буржуазных элементов», и это является главным методом
перевоспитания. Почему мы до сих пор строим тюремную систему на этом принципе?
Это абсурд, что с помощью труда человека можно исправить и заставить не
совершать преступления, так это не работает!
Другая вредная идея, на которой строится не только наша
пенитенциарная система, но и школа, армия, – это идея, что человека воспитывает
и перевоспитывает коллектив. Это идеи педагогики Макаренко, создававшего первые
советские исправительные колонии для несовершеннолетних преступников и
беспризорников. Педагогическая теория Макаренко тоже опирается на насаждение
труда и дисциплины, которые, по его мнению, приведут к «созданию нового
человека».
– А когда все удивляются, почему у нас в колониях и тюрьмах
применяются пытки и насилие, мы тоже должны напомнить, что советская тюремная
система строилась на оправдании насилия – просто почитайте о происходившем в первом
советском лагере на Соловках в конце 20-х – начале 30-х годов. Вы увидите, что
насилие там было легализовано. Большевики верили, что насилие – это
«революционная необходимость». В 90-е годы прошлого века были опубликованы
архивные документы московской следственной комиссии, отправленной для
расследования злоупотреблений в лагере на Соловках в 1930 году. В целом
описания практиковавшихся там пыток практически совпадают с теми, которые
происходят в колониях и тюрьмах сейчас. Так что система требует глобального
переосмысления.
Людмила
Шапошникова