5 декабря 2021 г.

ЛИЦО ЖЕНСКОЙ ЗОНЫ НЕ ПРИЯТНЕЕ МУЖСКОГО

 Ставшие достоянием общественности через Интернет видео о пытках в Смоленских ИТУ сравнимы разве что с документальными материалами из фашистских концлагерей, ни больше, ни меньше. «Нарыв» под «ником» – «УФСИН» – прорвался и показал своё истинное лицо – лицо беспощадное, бесчеловечное, остервенело-циничное. Глава ведомства генерал Александр Калашников отправлен президентом Владимиром Путиным в отставку

            Фото: РИА Новости

Тема всколыхнула все общественные(!?) институты, по крайней мере большую их часть, так быть должно. Наряду с мужскими зонами, положение в ИТУ женских от них уйти в отрыв не могло от слова «совсем». Но всё же?

Тема женских зон не менее запретная. Хотя там, в отличие от мужских, следуя логике, находятся на исправлении не отпетые рецидивисты, хотя попадаются и такие «экземпляры». Как рассказала на страницах издания «Lenta.ru» Ольга Галковская, основная масса – это преступления наркотемы: распространение, производство, употребление. Есть и убийцы – в большей степени при защите своей чести и достоинства с «превышением необходимой обороны». Сидят дамы и за отказ от своих кровных детей и другие «грешки». Интервью корреспондента с  правозащитницей  Мариной Литвинович брешь в занавесе данной «кухни» внушительную.

На вопрос о перестановках и контроле над ФСИН Литвинович считает, что они (отставка, возможно и посадки – авт.) – следствие размещения в Сети безобразий, творящихся в колониях ФСИН, где содержатся мужчины. Она интерпретирует происходящее, как переход ведущих позиций от ФСБ к МВД. 

Это системная проблема, и в этом отношении переход контроля над ФСИН есть небольшая надежда на позитивный результат. Просто МВД – это другая структура, там люди другие немножко, с другими представлениями о жизни. Поэтому решение неплохое.                   Также, считает она, что МВД не занимается практикой пыток, потому что вся оперативная работа, а именно –  выбивание показаний и фальсификация уголовных дел – это оперативные сотрудники. Кроме того, Марина считает, что надежда искоренения пыток в тюрьмах есть.  – Это не самое плохое решение (назначение офицера из МВД – авт.), хотя в идеале надо было назначить вместо Калашникова гражданское лицо. Потому что, когда мы говорим об исправлении людей, об их реабилитации, об их возвращении к жизни в обществе, – это не силовая работа, а работа скорее мирная, гражданская.

О.Г.: А кто бы мог руководить ФСИН из гражданских?

– Полно таких людей. Но тут в целом важен подход, философия, новый взгляд. Систему нужно менять полностью. Было бы правильным, если бы не сейчас, а хотя бы через год или два ФСИН возглавило гражданское лицо.

О.Г.: Видео с пытками показали, насколько серьезные проблемы у нас в стране в тюремной системе. Но это видимая часть – ведь есть еще женские колонии, и о них вообще не говорят. Там есть пытки?

– Конечно, пыток в том понимании, которые мы увидели на этих видео из Саратова, в женских колониях нет. Потому что порядки в женских и мужских колониях довольно серьезно отличаются, и в целом там складывается совершенно другая обстановка, которая не предполагает, что кому-то и для чего-то потребуется использовать пытки.

О.Г.: И насилия нет?

– Насилие есть. То есть если мы говорим об изнасилованиях одних заключенных другими, например, то такого в женских колониях точно нет. Бывают изнасилования осужденных со стороны сотрудников колонии мужского пола. Такое случается, но про это почти ничего неизвестно, потому что все молчат. И жертвы, и агрессоры заинтересованы в молчании.

– Насилие в колониях применяется, но в отношении женщин более популярны другие методы, которые тоже можно назвать пытками. Например, одна из самых больших проблем, с которой сталкиваются женщины в колониях, – это невозможность ходить в туалет, когда ты хочешь. Есть много свидетельств женщин, которые работают на швейном производстве – это основной вид производства в женских колониях сейчас, – все в один голос говорят о том, что ходить в туалет им разрешается только два раза за смену, а иногда и вовсе один раз. Причем на это дается очень мало времени, около 5-10 минут. С учетом того, что на производстве работают, допустим, 70 женщин, а унитазов только пять, получается, что не все даже успевают.

Фото: РИА Новости

– То же самое происходит во время перемещений женщин во время этапа, когда они едут в колонии или СИЗО в специальных вагонах. Там тоже условия таковы, что конвоиры разрешают ходить в туалет только раз или два раза в сутки. Мужчины-заключенные в целом справляются с помощью пластиковых бутылок, но у женщин все сложнее. Некоторые используют в качестве решения проблемы полиэтиленовые пакеты. В некоторых купе для перевозки заключенных в полу даже бывают пробиты дырки.

Но в целом, как вы понимаете, когда человеку долго не разрешают сходить в туалет, это и есть пытка. Причем связанная с унижением человеческого достоинства. Женщины испытывают боль и кричат от этого. Конечно, это вещи, может быть, не такие серьезные, как мы видели на видео из саратовских колоний, но тем не менее это тоже важно.

– Еще один унизительный момент – это обысковые мероприятия, которые проводят с женщинами сотрудники СИЗО. Когда женщины выезжают на суд или возвращаются из него в СИЗО, их тщательно обыскивают на наличие незаконных предметов. Раздевают догола, заставляют глубоко приседать, широко раздвигая ноги. Охрану не смущает, если у женщины месячные или она беременная. Такая практика унизительна и иногда хуже, чем пытка. Стоит напомнить, что в СИЗО находятся женщины, еще не признанные судом виновными. Наказания практикуются вне зависимости от наличия вины.

О.Г.: Получается, что пренебрегают женской физиологией?

– Да, все эти моменты совершенно не учитываются. Об этом как-то мало говорят, но женская физиология устроена так, что, во-первых, женщина чаще ходит в туалет. А если женщина рожавшая – то ей это нужно еще чаще. То есть это очень важная история, и тут ничего не решается из года в год. Не говоря уже о том, что во многих местах принудительного содержания, причем не только в ведомстве ФСИН, но и в подчинении МВД, туалеты до сих пор не огорожены, и люди вынуждены иногда годами все свои физиологические дела делать у всех на виду. Не говоря уж об отсутствии унитазов! Ведь до сих пор вместо них используются чаши Генуи – в просторечии – дырки в полу, использовать которые не могут ни инвалиды, ни люди с проблемами опорно-двигательного аппарата.

Фото: Коммерсантъ
– Второй важный вопрос для женской физиологии — это гигиена. Раз в неделю у заключенных так называемая баня. Но на нее дается всего полчаса. При этом кранов меньше, чем людей. Иногда нет горячей воды. Все моются с помощью шаек (боюсь, многие ваши читатели даже не знают, что это такое). То есть хорошо помыться в таких условиях просто невозможно. И это только раз в неделю.

– Очень часто женщины получают выговор или наказание в ШИЗО (штрафной изолятор) только за то, что они в какой-то день захотели подмыться в помещении отряда, где они живут. То есть – в раковине. У женщин нет возможности принять душ даже в те моменты, когда это особенно необходимо, например, во время месячных. Таковы правила внутреннего распорядка – душ только раз в неделю – и они распространяются даже на спецприемники, в которые люди попадают за участие в пикетах, митингах или езду без прав, а не за какие-то тяжелые преступления. И вот сажают женщину на 15 суток, а душ раз в неделю. И неважно, что там у нее: месячные – не месячные. Правила таковы. Просто они давно не менялись, а те, кто их должен менять, заняты другими делами.

О.Г.: Есть еще связанный с этим вопрос. Значительная часть женщин передачки и посылки в зонах не получает, поэтому средствами личной гигиены их обеспечивает государство. Что они получают?

– На месяц: небольшое мыло ужасного качества, 25 метров туалетной бумаги плохого качества и некачественные прокладки в небольшом количестве. В итоге женщинам приходится самостоятельно шить себе на производстве прокладки из тряпочек и ватина и стирать их. Обращу внимание, что формально – и шитье для личных нужд, и использование казенного материала – нарушение. И представьте, если в таких условиях женщина живет пять, семь, десять лет... Это не только негигиенично, но и унизительно.

О.Г.: И ведь это не только на здоровье влияет, но и на психологическом здоровье сильно сказывается. Это специально делается? Ведь не могут же во ФСИН не знать о необходимости туалета и гигиены.

– Понимаете, вся система исполнения наказания у нас перевернута с ног на голову! Ведь предполагается, что оступившегося человека система должна исправить, сделать лучше, социализировать и вернуть в общество.

– Но по факту она человека ломает, перемалывает, унижает и заставляет потерять собственную идентичность. И если мы с вами вернемся к причинам пыток, то в мужских колониях они, в частности, направлены на то, чтобы заставить человека подчиняться и соблюдать правила колонии. У женщин не возникает проблем с подчинением и соблюдением правил, даже наоборот. Опыт показывает, что женщины ведут себя хорошо, потому что, попадая в колонию, они все хотят поскорее оттуда выйти. В отличие от мужчин, они склонны приспосабливаться к правилам, а не сопротивляться и устраивать бунты. Поэтому женщины стараются: хорошо работают, ведут себя примерно, участвуют в самодеятельности и так далее. Они хорошо знают, что, если не будет никаких взысканий, то есть шанс выйти условно-досрочно, по УДО. Они сразу принимают эти правила, и у администрации колонии нет нужды их дисциплинировать с помощью пыток.

– Желание женщин приспособиться, стать хорошими, заслужив благосклонность начальства, в свою очередь, приводит к повальному стукачеству в женских колониях. И это добровольное стукачество, в отличие от мужских колоний, где оно считается неприемлемым. А женщины таким образом зарабатывают, как они считают, себе на УДО. Поэтому в женских колониях почти нет никаких нелегальных предметов типа телефонов и алкоголя. Из-за того, что все стучат, это мгновенно становится известно начальству. Зачастую к оперативникам выстраиваются очереди из женщин, которые хотят на кого-то настучать, про кого-то наябедничать, позлословить. К сожалению, все негативные качества тут поощряются начальством и вылезают наружу: зависть, злоба, обида…

– Именно поэтому все женские зоны «красные», то есть в них власть принадлежит администрации. Среди мужских встречаются и «черные» зоны, где управляют воры, а администрация этому потворствует. Но среди женщин воровской закон не действует. Это вообще другой мир. Но это не значит, что там не нарушается закон.

О.Г.: Как еще женщин ломают в колониях?

– Например, у женщин на зонах не может быть собственной одежды. Она запрещена. Им выдают специальную одежду, и она крайне неудобная. Она всегда велика. В редких случаях, если женщина хорошо себя ведет, ей разрешают эту одежду ушить себе по размеру, но это привилегия. Вернее, администрация просто закрывает на это глаза.

– В советские времена, примерно до 70-х годов прошлого века, женщины в колониях носили свою одежду. Поскольку они работали на швейном производстве, они прямо в колониях могли купить себе отрез ткани и сшить себе что-то. Есть свидетельства, что эта здоровая практика в колониях прекратилась «благодаря» вмешательству Валентины Терешковой. Она, будучи главой Комитета советских женщин посещала в конце 1970-х годов одну из женских колоний. Понятно, что встретить первую женщину-космонавта и прибывшую с ней делегацию женщины в колонии вышли в своих самых лучших нарядах. Говорят, что, увидев столь нарядных заключенных, Терешкова сказала: «Что это они одеты лучше меня?» Говорят, что как раз после этого в колониях была введена одинаковая для всех одежда. И в женских, и в мужских. Я считаю, что с введением запрета на свою одежду женщины потеряли свою индивидуальность, свою женскую идентичность.

– Заключенным женщинам нельзя не то что краситься, нельзя даже укладывать волосы, потому что всегда на голове женщины должен быть надет идиотский белый платок. И это очень жестко соблюдается. И в жару, и в холод ты никуда не можешь выйти без этого платка. Без этой телогрейки. Женщины в нем даже не похожи на женщин. Они скорее напоминают каких-то бесформенных пингвинов. Мне кажется, таким образом уничтожается все то женское, что в женщине есть, и она только становится хуже от этого. Система как бы говорит женщинам: надо быть страшной, неухоженной, немытой, в мешковатой одежде, асексуальной…

О.Г.: Зато женщины по крайней мере не конфликтуют из-за того, кто лучше выглядит. А ведь при таком отношении между заключенными это могло бы быть лишним поводом... Хотя, говорят, чаще всего избиения одних заключенных другими происходят с подачи администрации. Это действительно так?

Наши колонии, как, впрочем, и школы, армия, до сих пор построены на теории воспитания Макаренко, согласно которой «человека исправляет и воспитывает коллектив». Отсюда и идут известные нам практики, когда на человека всей гурьбой накидываются, если он где-то оступился. В колониях, если человек что-то делает плохо, на него натравливают коллектив.

– Очень показательно в этом плане в женских колониях устроена работа на производстве. Вот они шьют какую-то одежду, и производство у них устроено как конвейер. То есть каждая женщина делает только одну операцию. Например, цех шьет куртки для сотрудников силовых структур, и одна женщина вшивает молнию, вторая – обрабатывает края, а третья – пришивает карман. Таким образом, если хотя бы кто-то в этой цепочке работает медленно или делает что-то неправильно, какой-то брак, то в итоге наказывается вся бригада.

Это приводит к тому, что женский коллектив сам набрасывается на слабого, не справляющегося. Могут наказать, побить. Получается, что само устройство производства конвейерным способом и коллективная ответственность приводят к тому, что администрация колонии формально ни во что не вмешивается, позволяя «коллективу решить все самому»

– Насчет сексуального насилия – я не слышала, чтобы женщины друг друга насиловали в качестве наказания. А вот коллективное наказание путем битья – это распространенная практика. Еще объявляют бойкоты, если женщина как-то не так себя ведет. Могут даже насильно побрить наголо, испортить вещи.

О.Г.: А кому еще больше всего достается? Кроме тех, кто не вырабатывает норму.

– Самая уязвимая группа – женщины, осужденные по статье об убийствах детей или попытках убийства ребенка. К ним всегда очень плохое отношение складывается – что в СИЗО, что в колониях. Даже в московском СИЗО №6 мы сталкивались с тем, что такие женщины подвергаются серьезным гонениям в камерах, их бьют, выкидывают их вещи к двери камеры со словами «уходи». А куда уходить? Дверь-то закрыта.

– Недавно избиению подверглась врач из Калининградского роддома Елена Белая. Избивали и врача-акушера Юлиану Иванову, проходящую по делу о суррогатных младенцах, которое следственными органами квалифицируется как «торговля людьми». Причем эта врач – большой профессионал, лауреат различных премий, а дело о суррогатных младенцах очень похоже на заказное. И вот, попав в московское СИЗО №6, она столкнулась с такой жестокостью. И то же самое происходит на зонах.

О.Г.: Распространено мнение, что многие, кто сидит по статьям об убийстве, это жертвы домашнего насилия?

– Да, это так. Вот возьмем женщину, которую восемь лет избивал муж, и однажды она не выдержала и убила его кухонным ножом. Это реальная история. Большинство женщин, отбывающих срок по статье 105 УК («Убийство»), – это те, кто убил своих мужей или сожителей. Часто женщины годами подвергаются унижениям и насилию и в какой-то момент убивают насильника. Иногда они получают обвинение не об убийстве, а в превышении пределов самообороны. Крайне редко таких женщин оправдывают.

– Просто представьте – женщина восемь лет подвергалась насилию со стороны мужа, страдала и в конце концов убила его, когда он в очередной раз в ярости напал на нее. И вот сначала она год-полтора сидит в СИЗО, а потом на восемь-десять лет попадает в колонию. Что с ней происходит? Ее жизнь становится не лучше, чем на воле. Над ней как измывались, так и будут измываться. Зачем ее сажать? Она что, опасна для общества? Ей в первую очередь нужна серьезная психологическая реабилитация, а не наказание.

О.Г.: А как относятся к тем, кто отбывает срок по наркотическим статьям?

– По статистике, половина женщин, которые сидят в колониях, это как раз те, кто осужден по наркотическим статьям. Причем чаще всего эти женщины были обычными потребителями наркотиков или вообще — покупали их даже не для себя, а для своего сожителя или мужа. Сроки по наркотическим статьям сейчас очень большие, судьи склонны сажать всех без разбору, и женщины получают огромные сроки — 7-8 лет колонии. Часто им нужно лечение и реабилитация, но нашей системе проще их посадить, скрыть хотя бы на время с глаз. Понятно, что смысла находиться на зонах для них не очень много. То есть и государственные деньги тратятся неэффективно, и проблема не решается. Все в проигрыше.

Наша антинаркотическая политика в целом не очень правильная. Если бы ее поменяли, то в России сильно уменьшилось бы количество женщин, которые сидят.

О.Г.: Какие еще есть уязвимые категории в женских зонах?

– Еще одна уязвимая категория женщин-заключенных – это беременные, потому что они почти не получают медицинской помощи. Женщины, конечно, страдают из-за этого, и часто дети рождаются больными. Либо вообще умирают. Ведь во время беременности никто особо не следит за женщиной, не проводится серьезных исследований, чтобы понять, что не так с ребенком.

            Фото: Reuters

 – Некоторые женщины рожают в наручниках. Это до сих пор практикуется. Представьте себе – женщину привозят в роддом, и ее приковывают наручниками к кушетке. Недавно запретили это делать, но по факту это все равно происходит

Бывают даже идиотские ситуации, когда конвой пытается стоять и стеречь женщину прямо в родовом зале! Обычно врачи их выгоняют, слава богу. И на следующий день после родов изнуренную женщину возвращают в колонию, потому что конвоя, который должен ее стеречь, везде хронически не хватает, он не может стоять в роддоме несколько дней. Они ведь с заключенной даже в палате должны оставаться, чтобы она через окно не убежала.

– Некоторые верят, что если родить в колонии, то условия будут лучше. Но по факту это так не работает. Условия не улучшаются, наоборот, жить становится сложнее, потому что администрация начинает манипулировать ребенком. Стоит тебе хоть о каких-то своих правах заикнуться, тебе скажут: «Ах так? Ну тогда не увидишься с ребенком». Это сильнейшее орудие администрации против женщины.

О.Г.: Складывается ощущение, что основной рычаг давления на заключенных в женских тюрьмах – даже не насилие, а манипуляция.

– Так и есть. Администрации колоний успешно манипулируют женщинами через то, что им важно: начиная с каких-то простых вещей вроде свиданий, звонков и писем и заканчивая детьми и «семьями». Ведь женщины на зонах создают так называемые семьи из двух, трех и более человек, где они ведут быт, делятся передачками и чаще всего имеют совместную сексуальную жизнь. И если кто-то из женщин плохо себя ведет или пытается бороться за свои права, администрация начинает угрожать ей разделением «семьи». Особенно, если известно, что в «семье» складываются сексуальные отношения. Говорят: «Будешь плохо себя вести – переведем твою "половинку" в другой отряд, ты не сможешь ее видеть. Или переведем ее на работу в другую бригаду или в другую смену».

– Точно таким же предметом манипуляции становится и ребенок. Кроме того, конечно, ребенок, воспитывающийся в колонии, получает сильнейшую травму — как психологическую, так и физическую. Ему приходится расти в неприспособленных для нормального развития условиях. Детей в колониях кормят плохо, они практически не видят мира за пределами колючей проволоки. По сути, это тюрьма в тюрьме.

О.Г.: Может, все-таки есть какие-нибудь заключенные, к которым отношение более человечное? Например, обеспеченные женщины, которые сидят за экономические преступления и могут позволить себе купить хорошую жизнь на зоне? Или в женских тюрьмах нет таких «VIP-камер», как в мужских?

– Обычно в каждом отряде или в каждой камере есть главная женщина. Как правило, это наиболее опытная женщина, которая управляет коллективом, следит за порядком, показывает новеньким их места, что-то разрешает или запрещает. И такие женщины чуть лучше живут. Им дозволено самим выбирать себе место для сна и ушивать одежду, например. Но ни о каких VIP-камерах там речи не идет.

– Вообще, руководство колоний нацелено на постоянное вытаскивание денег из семей заключенных. Их всегда интересуют женщины, чьи семьи могут платить. И очень часто женщине, которая хочет выйти по УДО, прямым текстом говорят: надо купить стройматериалы или оплатить какие-то работы. Вы спросите, а куда же идут деньги, которые выделяются государством на ремонт колоний? Или воруются, или идут на что-то другое. Но вот такое вымогательство очень процветает в женских колониях. А женщины на многое готовы пойти ради УДО. Поэтому в колониях все друг у друга «идут по головам», лишь бы быстрее освободиться.

О.Г.: А если женщина отказывается платить, ее бьют?

– Нет, ищут другую. Всегда кто-то согласится заплатить, лишь бы выйти. И там доходит до ужасных вещей. Бывают случаи, когда родственники продают квартиры, берут кредиты, лишь бы найти деньги. Я слышала, что в регионах примерные суммы таких вымогательств на ремонт колонии составляют от 100 тысяч рублей

О.Г.: Это самый реальный способ выйти по УДО?

– Некоторые женщины мне рассказывали, что они все делали для этого: брали переработки, работали лучше всех, перевыполняли план, лучше всех дежурили, вели себя идеально, во всей клубной самодеятельности участвовали, пели, танцевали... А администрация на это реагирует совершенно обратным образом: не дает рекомендацию на УДО, а оставляет в колонии! Почему? А им нужны хорошие работники. Им нужно, чтобы женщины вырабатывали больше нормы, чтобы у них в колонии была самая лучшая самодеятельность. Ведь надо отчитываться перед начальством УФСИН. Если колония на хорошем счету у начальства – это чаще всего достигается суровой эксплуатацией женщин. Поэтому администрация всегда найдет способ, как женщину не отпустить домой. Могут придраться к ерунде, вынести дисциплинарное взыскание и отправить в карцер на несколько дней, и все – никакого УДО.

– Это еще одна манипуляция со стороны руководства колонии. Наряду с подсиживаниями и стукачеством. Женские колонии — это самое яркое проявление негативных черт так называемого бабского коллектива. Представьте себе один и тот же бабский коллектив с женщинами со сложным характером и сложной судьбой, находящийся на небольшой территории годами!

А ведь там еще и имущественное неравенство очень серьезное. Кто-то получает передачки, кто-то не получает, и сразу возникает такое социальное расслоение. Потому что, например, женщина, которой не присылают сигареты, а ей хочется курить, предлагает себя в работу другим. То есть появляются женщины, которые делают всю грязную работу: стирают чужие вещи, моют туалеты, дежурят за других. Все это – за плату в виде пачки сигарет, например. Или за прокладки.

О.Г.: Если основной способ воздействия на женщин-заключенных – манипуляция, то за что тогда бьют?

– За невыполнение нормы, например, за брак на производстве.

О.Г.: И надзирательницы к этим избиениям напрямую руку не прикладывают?

– Чаще всего нет. В этом и дело: за счет манипуляций всегда все можно решить чужими руками. В женской среде это еще проще. Вместо того чтобы бить, администрация намеренно стравливает между собой заключенных. И получает то, что ей нужно.

О.Г.: Почему так мало говорят и пишут о жалобах из женских тюрем? Они вообще есть?

– Их действительно мало, потому что любая жалоба означает невозможность выйти по УДО.

О.Г.: Но ведь и когда выходят – молчат.

– Сейчас, кстати, все больше женщин начинают говорить. Раньше такого не было. Сейчас просто тема тюрьмы стала менее стигматизирующей. А раньше люди вообще старались скрывать этот факт своей биографии.

– Но, опять же, женщины не склонны воевать против системы. Они начинают приспосабливаться к существующим порядкам. Может быть, женщины просто исторически больше нацелены не на войну, а на самосохранение.

О.Г.: Да и после тюрьмы женщинам особенно трудно адаптироваться. Не берут на работу, родные и близкие обходят стороной.

Это сложная история. И в мужских, и в женских тюрьмах в очереди на передачки выстраиваются в основном женщины. То есть женщины поддерживают своих мужчин в тюрьме, а вот если женщина попадает в тюрьму, то ее поддерживает или мама, или сестра, или подруга. Редко когда мужчины поддерживают своих жен. Поэтому, попадая в тюрьму, женщина теряет практически все.

А когда она выходит, особенно если с ребенком, ей, конечно, непросто. А если она отсидела семь или восемь лет за наркотики, то пока она сидела жизнь ведь вообще поменялась! А ей нужно не только о себе заботиться, но и о ребенке. Именно поэтому очень важно, чтобы в России наконец появилась и заработала пробация – система индивидуальной работы с осужденным, помогающая ему адаптироваться к жизни в обществе, найти себе в нем место. Насколько я знаю, сейчас закон о пробации будет вноситься в Госдуму.

О.Г.: Новый законопроект сенаторов Совфеда, который предлагает наказание за пытки в колониях, как-то сработает в женских зонах, если там в основном психологическое насилие в ходу?

Он и в мужских колониях не сработает. Система такова, что в ней можно сделать какие-то точечные улучшения, но, как я выше сказала, она порочна по своей природе. Она нуждается в глобальной перестройке и переосмыслении. Да и статистика показывает, что даже те сотрудники, кого обвиняют в превышении должностных полномочий, уходят от ответственности в половине случаев. К сожалению, сама система защищает своих, потому что пытки внутри нее считаются чем-то нормальным.

А что касается женских колоний, то я считаю, что женщина просто не должна сидеть на зоне в принципе. Это женщин не исправляет никак. Потому что, опять же, кто сидит? Половина – по наркотическим статьям. То есть половина – это те, кого надо не в колонию отправлять, а лечить и реабилитировать.

Около трети сидящих – женщины, которые были жертвами домашнего насилия и убили агрессора. Зачем такую женщину сажать, когда она и так травмирована психологически и находится в шоке? Сама идея колоний для женщин мне кажется противоестественной.

Затем – женщины, осужденные за мошенничество. Это вообще отдельная история. В последнее время следователи любят во время расследования «сколачивать» организованную группу, потому что за ее раскрытие они получают больше «звездочек» и денег.

Как это делается? Вот реальный пример: фирма, которая продавала фальшивые страховые полисы. Берут директора, обвиняют его в мошенничестве, а затем арестовывают еще и бухгалтера, и секретаршу, и курьера. Все трое – женщины, которые не знали, что полисы мошеннические, они считали, что работают в обычной страховой фирме, каких тысячи. И вот следователи переквалифицируют дело, пишут, что «действовала организованная группа», и срок наказания сразу увеличивается. Вот и сидят они в колонии… А в чем они виноваты? Как их колония исправит?

О.Г.: Что же со всем этим делать? Как исправлять?

– В первую очередь нужно пересмотреть всю систему исполнения наказаний как устаревшую и построить новую, основанную на совершенно других, современных и гуманистических принципах.

– Ведь сейчас наша пенитенциарная система никого не исправляет. Она опирается на идеи, которые были актуальны в 20-е годы XX века. Например, на идею о том, что труд исправляет человека. Ленин и Дзержинский неоднократно писали, что именно с помощью принудительного труда новая советская власть должна осуществлять «идейное перевоспитание буржуазных элементов», и это является главным методом перевоспитания. Почему мы до сих пор строим тюремную систему на этом принципе? Это абсурд, что с помощью труда человека можно исправить и заставить не совершать преступления, так это не работает!

 

Другая вредная идея, на которой строится не только наша пенитенциарная система, но и школа, армия, – это идея, что человека воспитывает и перевоспитывает коллектив. Это идеи педагогики Макаренко, создававшего первые советские исправительные колонии для несовершеннолетних преступников и беспризорников. Педагогическая теория Макаренко тоже опирается на насаждение труда и дисциплины, которые, по его мнению, приведут к «созданию нового человека».

– А когда все удивляются, почему у нас в колониях и тюрьмах применяются пытки и насилие, мы тоже должны напомнить, что советская тюремная система строилась на оправдании насилия –  просто почитайте о происходившем в первом советском лагере на Соловках в конце 20-х – начале 30-х годов. Вы увидите, что насилие там было легализовано. Большевики верили, что насилие – это «революционная необходимость». В 90-е годы прошлого века были опубликованы архивные документы московской следственной комиссии, отправленной для расследования злоупотреблений в лагере на Соловках в 1930 году. В целом описания практиковавшихся там пыток практически совпадают с теми, которые происходят в колониях и тюрьмах сейчас. Так что система требует глобального переосмысления.

Людмила Шапошникова